Алескендер Рамазанов: «Офицер должен быть там, где война»

Минувшие события в истории родного государства порой становятся намного понятнее, когда подробнее узнаёшь о них не из учебников и энциклопедий, а из уст человека, являющегося их непосредственным свидетелем. Сегодня у нас в гостях Алескендер Рамазанов — военный журналист, летописец Афганской войны, слушая которого словно листаешь страницы удивительной, порой захватывающей поворотом сюжета, книги.

Алескендер Энверович, на судьбу человека, несомненно, накладывает отпечаток то, на какой земле он вырос, где его корни. Расскажите о себе.

— Я родился в 1950 году в славном городе Махачкале. В этом городе учился в школе, оттуда же ушёл в ряды Советской Армии на срочную службу, вернулся. Очень любил биологию и химию, потому поступил в сельхозинститут на зоотехнический факультет, впоследствии переименованный в зооинженерный. Окончил вуз с красным дипломом, чем очень горжусь, и приступил там же к научной работе. Но судьба сложилась так, что по окончании срочной службы после прохождения курсов я стал офицером запаса, и на основании этого в 1977 году меня вторично призвали в Вооружённые силы. Служил замполитом роты на западной границе, рядом с Польшей. Затем служил в  военных редакциях.

Кто ваши родители?

— Мама, Идея Антоновна, всю жизнь работала финансистом. В своё время хотела стать медработником, но повлияло то обстоятельство, что некоторое время находилась в оккупации на Северном Кавказе, хоть и была медсестрой в эвакуационном госпитале. Отец, Энвер Ногаевич, умер, когда мне было семь лет. Участник обороны Кавказа, награждён медалью, был тяжело ранен. У него было много друзей-фронтовиков, они часто встречались в военном комиссариате. Он брал меня с собой.

Как журналист, знаю, что тяга к написанию текстов зарождается внутри задолго до того, как начинаешь заниматься этим ремеслом. И начинается она как раз таки с чтения книг. Уверена, вы всегда много читали…

—  Когда впервые в детстве прочитал фразу Александра Пушкина «Чтение — вот лучшее учение», я не понял её смысла, а прочувствовал всей душой через много лет. Читать меня научил отец, уже будучи серьёзно больным. И первой моей книгой была «10 тысяч лье под водой» Жюль Верна. Помню в 1956 году в очередную годовщину битвы под Москвой сижу на искусно вышитом ковре, передо мной расстелена газета с мелким шрифтом, и я читаю текст про подвиг Зои Космодемьянской. Запинаюсь, отец поправляет. Через много лет я нашёл этот номер газеты. Сейчас я тоже читаю всё, что есть стоящего в русской литературе настоящего времени.

Знаю, что и поэзия вам не чужда…

— Когда-то выбор чтения был у меня очень любопытный. Прежде чем приниматься за литературное наследие какой-либо страны, я знакомился с творчеством её поэтов. Поэты — проводники в мир литературы. В Англии это Шекспир, через Гёте можно войти в немецкую литературу. А в Дагестане, да, это Расул Гамзатов. Я тоже писал стихи. Периодически возникало это внутреннее желание, его сложно объяснить. Вообще в поэзии много мистического. Когда вышел сборник молодых поэтов в Дагестане, пишущих на русском языке, в числе которых был и я, Расул Гамзатов отозвался так: «У нас есть надежды, что дагестанцы станут русскоязычными поэтами», при этом упомянув мою фамилию. Но сложилось так, что я всегда предпочитал оперативную журналистику, прозу жизни, так сказать…

Как вы стали военным журналистом?

— Я был поклонником тех настоящих военных журналистов, начиная с Михаила Кольцова. Это и Аркадий Гайдар, Константин Симонов, Илья Эренбург, Михаил Светлов. Тогда военный журналист был обычным военным человеком. Были газеты дивизионные (как районка), окружные (областные) и центральная — мощный разветвлённый организм. Я работал и на уровне окружных газет, ну, а закончил эту деятельность собственным корреспондентом «Красной звезды».

 Как вы попали в Афганистан?

— Когда Советский Союз ввёл войска в Афганистан, я работал корреспондентом дивизионной газеты, за плечами был четырёхлетний армейский опыт. К тому времени у меня уже были выработаны определённые внутренние принципы. Я считал, что офицер должен быть там, где война. В 1980 году меня туда не пустили, потому что формировалась новая редакция по месту службы. В 1981 году набрался наглости и прямо на учениях на Деснянском полигоне обратился к командующему Черниговской армией. Командарм и командир дивизии были на вышке. Зимы тогда были снежные — я по сугробам пробирался к ним. Сделал фотографию, а затем обратился: «Прошу разрешить мне отправиться в Афганистан». Командир сверкнул на меня гневным взором, а командующий засмеялся и сказал ему: «Ты говоришь, у тебя офицеры отказываются ехать в Афганистан, а тут, видишь, пуля настигла». Так мне и довелось участвовать в афганских событиях 1981-1983 годов. Там же был присмотрен редактором окружной газеты «Фрунзевец». На протяжении трёх лет я был в ней корреспондентом, затем начальником отдела боевой подготовки. Газета выпускалась в Ташкенте, а в Афганистан ездил в командировки. В 1986 году вторично был направлен в Афганистан, в качестве редактора советско-афганской радиостанции. Закончил я окончательно со службой в Афганистане в мае 1988 года, вернулся в Советский Союз.

Солдаты на войне живут по законам военного времени. А военные журналисты?

— Точно так же. Мы были полностью вооружены, допущены ко всему, что было на войне, выполняли правила цензуры — военный журналист понимал, о чём писать можно, о чём нет, и обладал достаточным весом, чтобы открыть любую дверь в любом управлении и указать, что нужно исправить. Журналист, имевший военное образование, вообще мог командовать целым батальоном. А в остальном… Описывали жизнь войск, через публикации занимались патриотическим воспитанием солдат, передачей боевого опыта и просто информационной подачей происходившего. Одна газета приходилась на 8-10 солдат. Солдат чувствовал себя центром внимания, и знаете, если его имя упоминалось в заметке, очерке, он делал вырезку и вклеивал в свой дембельский альбом.

Алескендер Энверович, как вы понимаете выражение «На войне у каждого своя правда»?

— Что есть правда? Это тот постулат, убеждение, которое позволяет достичь цели. Человек когда ищет правду, не знаете? Когда его настигает несправедливость. Если вас обижают, плохо кормят, если у вас нет боеприпасов или вы видите, что командир глуповат и неоправданно рискует жизнями солдат, естественно, у вас появится своя правда. То же самое и у противника.

Что больше всего запомнилось вам в Афганистане?

— Как-то промозглой осенью на рассвете я шёл с разведчиками 201-й дивизии с выполненного боевого задания. Я часто так делал: лежал с ними в одних грязных канавах, заходил в кишлаки, когда надо было — отстреливался. Просто наблюдал, как эти люди делают свою работу, там некогда никого ни о чём спрашивать, разве что фамилию какую черкнуть можно успеть. Вдруг с обеих сторон начался обстрел. До того мне всё это надоело, я вылез из БМП, встал на башню в полный рост, достал фотоаппарат и стал делать снимки, заранее зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Будет лишь кусок брони и тающая среди серого поля цепочка солдат. Но я запомнил не это… Через несколько дней, проходя мимо группы солдат, услышал, как один рассказывал остальным: «А этот, старый, что ездит с нами с фотоаппаратом, вычудил: обстрел, а он стоит, фотографирует». А мне был 31 год… К чему я это рассказал? Каждый на войне должен заниматься своим делом. И страшно, когда война затягивается. Её нужно прекращать быстро, но чаще бывает наоборот.

Опасность там была ведь реальной для вас. Как вы справлялись со страхом?

— Опасность там была повсюду: моджахеды успешно, к примеру, обстреливали гарнизоны реактивными ракетами. Вы могли просто идти по гарнизону, и тут откуда-то с гор срывается эта крылатая штука, да, она небольшой мощности, но этого достаточно, чтобы разрушить помещение и убить несколько человек. На дорогах в Афганистане жизнь прекращалась уже в 19 часов вечера в летнее время, а в зимнее — в 16, за исключением передвижений подразделений спецназначения и разведки. Только они могли мотаться по этим пустынным дорогам ночью, собирая на свою голову всевозможные приключения. Я всегда придерживался принципа «Лучше личная пуля, чем коллективная мина», поэтому ездил наверху БМП, да, нарушал правила. Страх, конечно, был. Но я себе сказал: главное не суетиться, вот это уже реально опасно. В этот момент, когда страх начинает сковывать, нужно просто посмотреть, что делают окружающие тебя люди.

Тогда же родился цикл книг об Афганистане?

— Нет, это было позже — в 2002 году. Что касается их принадлежности к художественной литературе… Скажем так, «Война затишья не любит» — это да, «Зачем мы вернулись, братишка?» — тоже, а вот, «Дивизия цвета хаки» — это афганский дневник. Названия книгам давал не я — издательства. Писал для тех, кому может предстоять воевать. Это моя попытка рассказать мою правду о войне. Удовлетворение я от этого получил. Тиражи были небольшие— 4000-5000 экземпляров. Когда пошли горячие точки после 2005-го, вдруг эти книги стали расходиться. Лет десять назад из Донбасса поступила просьба о переиздании книг большим тиражом.

Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию?

— Она родилась из того, что есть. Есть заточенный инструмент, направленный против России. Украину на протяжении 30 лет «накачивали» ненавистью к нам настолько, что ни одно из совместных соглашений она не выполнила. Ненависть дошла до предела. Исход несомненен. Россия достигнет своей цели — Украина не должна вступить ни в какой враждебный блок и должна отдать территории, которые Россия указала. 

Когда я общалась в приграничном госпитале с ранеными бойцами, удивилась — они все верят в Бога и говорят, что на войне, кроме него, ничего нет. Вы — верующий человек?

— В моём стихотворении, посвящённом Афгану, есть такие строки: «Пусть посмеивался замполит мой, что надёжнее бронежилет, но листочек с охранной молитвой прятал я в комсомольский билет». В окопах атеистов не бывает. Со мной на эту тему очень сложно говорить — я был воспитан на текстах Священного Писания.

Алескендер Энверович, я не смогла найти информацию о том, как вы попали в Алексеевку...

— Когда я в 2002 году ушёл из Таджикистана, где события гражданской войны закончились, приехал в Москву и стал работать в различных редакциях. А затем мне предложили выполнить несколько заданий по анализу конкретных ситуаций и после этого — постоянную работу в компании «ЭФКО». Я, кстати, открыто пропагандирую личность главы компании Валерия Николаевича Кустова — умнейший человек, глубоко заинтересованный вопросами развития и воспитания детей. Он в 2003 году предложил мне возглавить школу «Белогорский класс». Почему бы и нет? Тем более у меня был опыт работы с детьми, но с детьми войны: когда-то на базе редакции в Душанбе был небольшой лагерь для сирот, которых собирали по Таджикистану, а потом или находили родителей, или определяли в суворовские училища, даже вплоть до усыновления с помощью центральных органов печати. О том, что переехал в Алексеевку, не пожалел ни дня. «Белогорский класс» я считаю успешным проектом, Валерий Николаевич так же отозвался о нём пару лет назад. Меня подкупил высокий потенциал детей, которые были туда набраны. Я сразу понял: они способны на многое, они ещё себя покажут. И теперь уже таких молодых людей — десятки.

Нам с вами было довольно сложно назначить встречу — вы занятой человек. Чем занимаетесь сегодня?

—  Я читаю курс военной истории России для учащихся «Белогорского класса». Благодаря заботам компании «ЭФКО» у ребят есть такая возможность, более того, у них есть собственная музейная коллекция и возможность отправиться на экскурсии по славным историческим местам. Вторая моя работа началась 27 февраля 2022 года. Это организация гуманитарной помощи российской армии. Сейчас ветераны местного отделения Всероссийской общественной организации «ВОИН» подполковник Виктор Кононов, Виктор Горбатовский, участник СВО Владимир Есаков, афганцы Эдуард Романов и Виктор Колесник живут этим с утра до ночи. Нам помогают не только местные школы № 3, Алексеевская средняя общеобразовательная школа, Мухоудеровская и Репенская, детские сады, но даже москвичи и жители Урала. Мы постоянно мониторим, что нужно войскам, по мере возможности собираем помощь и либо сами отвозим груз, либо передаём военным здесь. Это наша главная забота сегодня.

P.S. Когда я позвонила Алескендеру Энверовичу в минувший День защитника Отечества, он не сразу взял трубку. Оказалось, он вместе с ветеранами находится в районе Донецка, в одном из подразделений, с гуманитарным визитом. Он снова там, где «горячо». Исключительно по зову сердца. Как и положено настоящему офицеру.