Отдала одного мальчонку. Как алексеевская семья выжила в нелёгкие военные годы

Деда Игната я помню глубоким стариком. Он был седым, с белой небольшой бородкой и напоминал Деда Мороза. Носил он белые рубахи «навыпуск», был невероятно чистым и опрятным. Красивый был дедушка. Его все так и звали: «дедушка».

Его культура поведения, набожность, мудрость позволили занять должность ктитора в алексеевском Свято-Троицком храме. Он много читал, даже церковные книги на старославянском, знал основы экономики. А когда в 50-х годах пошло новое гонение на церковь и стали закрывать храм, он, говорят, ездил в Москву «хлопотать». Ну да это, конечно, не помогло, церковь всё равно закрыли. Иконы и книги из храма большей частью вывезли в большой овраг и раздавили трактором. Об этом мне рассказывал один старый механизатор с некоторой даже гордостью. Небольшое иконы люди успели забрать домой и спрятать. У нас дома, в старом сундуке, под большим секретом (отец ведь партийный был) хранились несколько икон да книг церковных, но пропали куда‑то потом.

Звание ктитора для христианина всегда было особенно почётным. В русском варианте так звали старосту храма. На эту должность, как правило, ставили благочестивого, ответственного и хозяйственного мужчину, умеющего управлять хозяйством, своим делом и семьёй. У Игната же никогда не было ни жены, ни детей. Почему — неизвестно. Его заботой была большая семья сестры Марины — он остро воспринимал все её проблемы и трудности и старался по мере сил помочь. Марина была вдовой. Муж её сгинул ещё в гражданскую войну.

Игнат держал небольшую лавчонку, что позволяло ему избежать голодного и нищего существования, но он не мог выручать всю семью сестры. И тогда в самые голодные годы приехал в село к Марине и обратился с необычной просьбой.

«Я не могу кормить вас всех, отдай мне одного мальчонку, и я буду заботиться о нём, воспитывать, как собственного. Своих детей у меня нет и уже не будет, а я так хочу сына. Отдай! Христом-богом тебя прошу», — попросил брат сестру.

Марина, очень жесткая от природы, грубо бросила, недолго думая: «Пойдёшь ты, Тимофей!». Тимошка, самый спокойный и тихий мальчонка, не посмел тогда перечить матери. Ему и самому очень хотелось уехать с дядькой в город, было интересно посмотреть на огромный храм, где служил Игнат, увидеть магазины, заводы и мастерские, про которые он столько слышал от дядьки. Да он сразу и не понял, что уходит от семьи и матери навсегда. Нет, он, конечно, приезжал в гости в село, к своей семье, но был чужим, «городским». Братья и сёстры сторонились его. Даже мать стала относиться к нему по‑особому.

Жил Тимошка у Игната, как сын. Учился хорошо, но дальше столяра не пошёл. Не особо баловал его дядька, воспитывал строго. Работал много, не потому, что заставляли, просто от природы был трудолюбивым, помогал по дому, приловчился столярничать. Да так ловко, что стол, который он смастерил перед уходом на войну до сих пор стоит у нас в сарае.

Тимофей не голодал, был одет и обут. Пошёл работать на эфирный завод. Женился.

Татьяна, бабка моя, была раскрасавицей. Чёрные длинные косы тяжело спадали до пояса. Румяные щёки и яркие губы делали её лицо особенно привлекательным. Статная фигура. Была она из раскулаченных. Хоть их семья никогда не бедствовала, но привыкла она к труду с малых лет. Что на огороде управиться, что корову и другую живность в порядке держать, что борщ сварить, пироги испечь — все у неё было основательно. Полюбился ей парень, но беден был, не пара! И выдали её замуж за Тимофея. Все знали, что живёт он в достатке, с дядькой своим в собственном доме, что тихий да работящий. Стерпелось, слюбилось… Детей нарожали!

Рассказывала бабушка, что часто после тяжёлого трудового дня, подав обед мужу, вспоминала:

— Ой, Тимоша, а рюмочку‑то с устатку налить тебе забыла! — И бежала к буфету.

— Да, ладно, Татьяна, в следующий раз! — останавливал её муж.

Так бутылка с водкой могла стоять месяцами, пока не выпивал её какой‑нибудь гость.

Война не разбирала. И хотя исполнилось Тимофею всего 34 года, к тому времени у них с Татьяной было уже пятеро детей: четверо мальчишек — Алексей, Василий, Анатолий, Владимир — и одна только девочка Клавочка. Призвали его в первый месяц войны. У меня хранится его трудовая книжка, где последней записью являются сухие строчки: «…июль1941 год — уволен в связи с уходом в Красную Армию».

Ушёл Тимофей на фронт. Но повоевать не успел — грузовик, который вёз солдат к фронту, разбомбило по дороге. Было это под Смоленском. Все погибли. Об этом рассказал друг Тимофея, ехавший в другом грузовике. Он прошёл всю войну, и, вернувшись, сразу пришёл к Татьяне, чтобы рассказать о гибели мужа.

А дед Игнат так и остался жить с невесткой Татьяной и её детьми. Если бы не дедушка, она бы одна и не справилась с такой семьёй. Именно его мудрость, бережливость, ответственность позволили вырастить детей и дать им образование. Впоследствии Алексей стал главным бухгалтером на одном из предприятий города, Василий получил звание генерала армии, Анатолий был партработником, Владимир — передовым рабочим на шинном заводе в Воронеже, а Клава работала на швейной фабрике в Харькове. У всех были крепкие семьи, росли дети.

Но вернёмся к Тимофею. Уходя на фронт, он пришёл к матери Марине и, будто зная, что больше им никогда не увидеться, встал перед ней на колени и задал вопрос. Этот вопрос много лет не давал ему покоя. Думал он об этом и днём, в столярной мастерской, и зимними долгими вечерами, качая колыбельки детей, и бессонными ночами. Почему?Обнял он мать и сказал:

«Очень хорошо я жил, мама, был одет, обут, не голодал и не бедствовал. Но всегда меня мучил один вопрос: почему ты отдала тогда именно меня? Ни этого брата, ни другого, а именно меня? Почему?»

Ничего не ответила ему Марина, зарыдала только в голос, закрыла лицо руками. А через время, как увидела похоронку на Тимофея, заболела, да вскорости и умерла, так и не ответив даже самой себе на этот мучавший её и сына вопрос: почему?