Женская доля. Заслуженный учитель РФ из Алексеевки описал историю своей семьи

Частенько, когда услышу или увижу кадры о Великой Отечественной войне, особенно о трагическом периоде нашего края — оккупации, в памяти всплывают рассказы моей мамы, Клавдии Антоновны, о том трагическом времени.

Начну с зарождения нашей семьи, с того жизненного уклада и тех убеждений, которых придерживались родители. Мой отец, Иван Михайлович, родился в 1898 году в бедной многодетной семье Михаила Никифоровича и Агафьи Ивановны Ковалёвых. Дедушка по линии моей мамы, Антон Гаврилович, и бабушка, Мария Матвеевна Долгополовы, — люди трудолюбивые и глубоко верующие. Поэтому они были заинтересованы, чтобы дочь Клавдия, родившаяся в 1906 году, вышла замуж за парня из такой же семьи.

Поженились мои родители в феврале 1926 года. Венчались в Крестовоздвиженской церкви, которая была снесена в 1954 году. За плечами у отца было пять лет службы в армии и гражданская война. Только летом 1922 года он вернулся в родную Алексеевку. До войны в их молодой семье появилось на свет трое детей: Вера, Зина и Вячеслав. Я родился во время войны.

Мне помнятся воспоминания отца и матери о жизни в тяжёлые тридцатые годы прошлого столетия, о коллективизации. С первых дней создания крестьянских коллективных объединений родители вступили в колхоз. Трудились на совесть и воспитывали детей.

Напряжённая пора в семье наступила, когда на западе страны загрохотали орудия и гитлеровская Германия начала вооружённое вторжение в пределы Отечества. Отца мобилизовали на фронт в ноябре 1941 года. Ему шёл 44-й год.  Мама осталась дома с тремя детьми на руках. Для всех женщин страны наступила пора труднейших испытаний. Пожалуй, это было самое тяжёлое время. Мама вместе со всеми преодолевала трудности — рытьё противотанковых рвов, колхозный труд с утра до вечера.  Всё это время она заботилась о детях, согревала их материнским теплом.

Шесть месяцев фашистской оккупации глубоко отложились в её сердце. Мама вспоминала тот ужас со слезами на глазах и молила Бога, что осталась живой с детьми.

С первых дней вражеского нашествия она воочию столкнулась с произволом вооружённых врагов.  Родительская усадьба находилась в центре сегодняшнего города — на улице Советской (ныне Гагарина). По велению немецкого офицера полицаи на её глазах начали разламывать на усадьбе деревянный забор и увозить доски и столбики. На вопрос матери: «Что же вы делаете?» немец через переводчика ответил: «Это всё для немецкой армии». На протест и слёзы матери охранник, видимо, из бандеровцев, оттолкнул её и сказал: «Тётка, уходь, вин можэ тэбэ застрэлыть!».

Оказывается, оккупанты в это время начали ремонтировать и обихаживать бывший советский военный аэродром в районе Иловки. Для устройства твёрдого покрытия и хранилищ они использовали кирпич, брёвна, доски и всякий подручный материал. Не задумываясь, ломали заборы, сараи, дома. На Центральном кладбище было полностью разобрано каменное ограждение. 

Ещё один случай, который чуть ли не окончился для матери трагически, произошёл осенью 1942 года. Из благих намерений вместе со старшей дочерью Верой она решила отнести узелок с картошкой и хлебом узникам концлагеря на Базарной площади. Из книг краеведа Анатолия Кряженкова мы знаем, что в Алексеевке фашисты образовали три места для содержания невольников, подозреваемых в связях с партизанами или подпольщиками. Томились они в тесноте, спали на соломе, питались скудно, медицинскую помощь им не оказывали.

Мать и сестра возле концлагеря не нашли ящика, куда складывали съестное для узников. Посмотрев по сторонам, они бросили узелок через изгородь из колючей проволоки. В этот момент часовой с криком: «Партизан!» схватил мать и наставил автомат в затылок. На крик Веры и её уговоры, что они не партизаны, а лишь хотели помочь заключённым в концлагере, фашист не реагировал и начал тянуть маму в управу.  Видимо, крики Веры всё же подействовали на него и возле средней школы мадьяр столкнул мать на землю и ушёл.

Известно, что вначале июля 1942 года Алексеевка подверглась ожесточённой бомбардировке. Полностью был разрушен квартал от улицы Советской до улицы Свердлова (ныне Победы). Бомбёжка отразилась и на родительском доме. Была полностью снесена кровля, выбиты окна, двери. Мама по счастливой случайности в это время находилась у своих родителей на улице Свердлова. Дедушка Антон Гаврилович заложил окна плитками из кизяков, нашёл подручный материал для крыши. Через некоторое время в семью пришло очередное горе — была смертельно ранена кормилица-корова.

Эти обстоятельства заставили маму с детьми перейти жить к родителям.  Дом Долгополовых под своей крышей приютил дочь, двух невесток и семерых внуков. Питались скудно, одежда обносилась, а обновить негде, да и не за что. Только осенью 1943 года семья Ковалёвых вернулась в свой израненный дом.

Вспоминая о былом, мама с горечью и одновременно с гордостью говорила, что в одном строю с павшими на фронтах алексеевцами находятся три её брата: Алексей, Георгий и Николай. На мемориале Солдатской славы я всматриваюсь в перечень земляков, отдавших жизнь за независимость Родины, думаю о своих дядях, оставшихся навсегда молодыми.

В моём доме есть родительский уголок с фотографиями близких родственников. Здесь же бережно хранятся все награды, которых они были удостоены в своё время. Бывало, рассматриваю их, беру в руки мамины снимки, и на память приходят строки великого русского поэта Николая Некрасова:

И холод, и голод выносит,

Всегда терпелива, ровна…

Я видывал, как она косит —

Что взмах, то готова копна!

Эти строки отношу к своей маме, беззащитной и стойкой женщине, которая вынесла весь ужас войны и оккупации, проявила трудолюбие, выносливость и силу духа. Все годы лихолетья она хранила советский паспорт. Во время оккупации не сменила его на фашистскую справку. Ведь за это могла поплатиться жизнью. После освобождения Алексеевки она предъявила документ паспортистам, и те очень удивлялись её гражданскому поступку.

Вот оно, убедительное доказательство, что мама, как и миллионы наших граждан, верила в Великую Победу. После войны её поколение восстанавливало страну из руин и пепла. И в короткий срок вернуло жизнь в порушенные дома и производственные сооружения.