Тепло родной земли даёт мне силы в жизни. Краевед из Красного описал момент детства

На Русской равнине великой России, на юге Чернозёмного края находится её маленькая частица — Красненский район. Здесь своя история труда и борьбы, свои культура, быт, традиции, свои пути-дороги из далёкого прошлого ко дню сегодняшнему. И где бы я ни жил, всегда с волнением в сердце вспоминаю свою малую родину.

— Митёк, завтра пойдёшь в Красное на базар, продашь вишни и купишь школьные книги. Да гляди, не замыкай ведро.
Баба Оля набрала чёрных вишен в жестяную посудину, согнутую заезжим цыганом-цибарочником, и обвязала куском холстины. Утром, ни свет ни заря, тронула за плечо — пора вставать. Приоделся: надел свежую рубаху из отбелённой холстины, штаны ниже колен из того же холста, но окрашенные в кленовом отваре, с помочью через плечо и большой пуговицей на пупке; босиком, зато в шерстяной фуражке. Пошли втроём — Васёк Ленин, Вовка Булыкин и я, Митёк Денисов. Шли Казённым лесом по тропинке, рядом с колеистой дорогой.

Холодная и колкая роса обжигала босые ноги. С восходом солнца пришли в Красное. Разминая тёплую со вчерашнего дня пухлую дорожную пыль мокрыми ногами, пялили глаза во все стороны: как-никак впервые видели районный центр. И ничего особенного не нашли. Такие же, как и в Круглом, хаты-мазанки с завалинками, крытые камышом или соломой, плетённые из орешника палисадники с мальвой и цинниями, столбы дыма из труб — бабы топили печи. Кое‑где были новые строения — люди переселялись из военных землянок в наспех срубленные или сплетённые из хвороста хатёнки. Базарная площадь в центре села уже гудела. Мы сразу, не торгуясь, продали вишни за какую‑то трёшку. Первонаперво ради любопытства облазили весь базар.

В тени обезглавленной и полуразрушенной церкви приютились телеги с подвязанными к верху оглоблями и мальчишками сторожами на возах. Лошади и волы, пристёгнутые налыгачами к коновязи, хрустели сеном. Базарные ряды были заполнены различной снедью: пирамидки помидоров и огурцов чередовались с горками яблок и груш, корзинами с яйцами, вёдрами с вишнями. На отдельном ряду были выставлены кувшины с топлёным молоком, горшки со сметаной, черепушки с творогом и лепёшками масла. Под высокой липой сидел инвалид с деревянным костылём в потёртой солдатской гимнастёрке — точил ножи и другие инструменты. Рядом стояла одноконка с загадочным сундучком. Её хозяин время от времени во весь голос орал: 

— Собирай, бабы, отрепья!

Оказалось, это старьёвщик из «Вторсырья» меняет на ветошь нужные вещи, которые не купить в магазинах. Он доставал из сундучка цветные карандаши, швейные иголки, губную помаду, пудру, туалетное мыло, цветные шёлковые ленты и прочую мелочь. С воза, набитого мягким сеном, гончар выставлял кувшины, крынки, кружки, другую розовую гончарную посуду, даже школьные чернильницы. На самом краю базара стоял воз с сухим камышом для кровли крыши. Седой дед крутил ручку граммофона с хриплой заезженной пластинкой. Из витого медного раструба с трудом вырывался грудной голос Лидии Руслановой с её знаменитыми «Валенками». В тесноте толпы столкнулись с инвалидом-слепцом. Он постукивал палкой и держал в руке перевёрнутый картуз:

— Подайте, Христа ради…

Где‑то гоготал связанный по ногам и крыльям гусак, блеяли ярки и валухи, мычали телята, визжали поросята. И все эти звуки сливались в бесконечный гомон, словом — базар. Тут же на площади находились книжный магазин, фотография и чайная. Сначала купили учебники, потом заглянули в окно фотографии — интересно было, что там и как. В чайную зайти не решились. Боялись соблазна потратить оставшиеся копейки, ведь баба Оля ничего, кроме книг, брать не велела.

Домой возвращались неспешно. В поисках орехов обшарили каждый куст лещины, где‑то трухнули яблоню дичку, сунули нос в дупло старого дуба, где обнаружилось осиное гнездо. Не долго думая, было решено тут же его исследовать, пошурудить веточкой — не оставлять же такую находку. Последствия оказались плачевными: гнездо ожило, загудело, потом стремительно друг за дружкой осы вылетели из дупла. Грязные босые пятки замелькали по кустам, были брошены сидоры с книгами и пустые вёдра, вопли и крики нарушили лесную тишину. Ещё долго мы чесали кудлатые затылки, выбирая злющих насекомых.

В Сетище в церкви шла воскресная служба. Потихоньку, чтобы никто не заметил, юркнули на колокольню, но тронуть язык колокола побоялись. В пролётах перед нами открылась картина, ранее никогда невиданная. Тёмно-бирюзовые вершины могучих дубов и ясеней Казённого леса подпирали голубое небо; на балочных склонах обозначились квадраты возделанных полей с ровными рядами скошенного хлеба. Вдали, на бугристой ладони крутояра, точками выбеленных хат открылось село Заломное, а рядом — Круглое с моим родным домом.